«Я гнила заживо, но все было в порядке вещей»: челябинка лишилась ноги и подала в суд на врачей

Надежда почти все время проводит дома. Фото: Дарья Маркова

В феврале этого года 32-летней жительнице Еманжелинска Челябинской области, ампутировали ногу. Мать-одиночка считает, что за такой исход событий вина лежит исключительно на челябинских медиках. Надежда Корчагина рассказала о своем лечении, забегах от одного врача к другому и о том, как теперь приходится воспитывать маленьких детей.

«Кость как корова слизала, ее там почти нет»

В январе 2020 года Надежда обратилась в челябинскую областную больницу из-за сильной боли в ноге. Не могла спать, на ногу было больно наступать, а первые шаги после долгого сидения давались тяжело. В травматологии сделали рентген и увидели опухоль. Результаты биопсии были готовы в феврале — опухоль доброкачественная.

— К онкологу я попала только в марте, по талончикам очень долго ждать, как минимум, две недели. Биопсию проверили в лаборатории. Ждали результатов еще две недели. Снова сказали, что опухоль доброкачественная, — рассказывает Надежда Корчагина.

Онколог порекомендовала поехать в исследовательский центр травматологии и ортопедии имени Илизарова. Лечение назначать не стали. Для того, чтобы получить направление в Курган, женщина вновь отправилась к травматологу:

— Он сделал рентген и был в шоке. Говорит, у тебя кость как корова слизала, ее там почти нет. Позвал заведующего отделением, он посмотрел и сказал, что нужно в Москву. Мы стали оформлять документы, начался карантин, никуда было не попасть. В столицу могли отправить только в центр Приоровой, тоже травматологический. но все затянулось. Сказали: «Люди и годами ждут квоту, ничего страшного в этом нет». Время идет, мне все хуже, швы на ноге разошлись. Думала, последствия того, что на ногу наступаю. Идут выделения, гноения, ничего не помогает, — споминает женщина.

В какой-то момент опухоль вышла наружу и продолжила расти. Фото предоставлено Надеждой Корчагиной

Травматолог направил Надежду к гнойному хирургу. Там ей посоветовали обрабатывать рану, чтобы все было чисто. В это время опухоль вылезла наружу и начала расти словно гриб. Нога болела и кровоточила, что делать, Надежда не знала. Начала пить обезболивающие, которые знала, только и они не помогали.

«Жила на обезболивающих, с дочкой попрощалась»

К концу марта Надежда практически слегла, наступать на ногу не могла, передвигалась только с помощью костылей. Детей: 11-летнюю Амелию и полуторагодовалого Павла пришлось увести к сестре, сама воспитанием заниматься не могла. Сестра оставила Надежду у себя и ежедневно делала перевязки, чтобы она не получила заражение.

— 29 апреля мы приехали в онкологию, у нас было только направление, ждать еще две недели по талончику было просто невозможно. Там нас приняли не очень хорошо, так как без записи. Мы добились того, что собрали консилиум из нескольких врачей. Никто ногу снова не посмотрел, не перебинтовал, все только на словах, пожимают плечиками: ничем помочь не можем, раз опухоль доброкачественная. Спросили, какие пью таблетки, сказали продолжать. Говорю им, что мне все хуже, не хочу в 30 лет остаться без ноги. А мне говорят, что это такая болезнь, ничего не поделать. Вышла со слезами из кабинета, — признается женщина.

Вместо рекомендаций дали направление в центр Илизарова и номера телефонов врачей, с которыми нужно договориться о приезде. Вот только дозвониться до них Надежда не смогла. Все это время ее поддерживала и возила по больницам мама — Ирина Викторовна. В один из дней она привезла дочь в приемный покой травматологического отделения областной больницы, с ногой все было очень плохо.

— Жила на обезболивающих и успокоительных, уже на коляске возили. Я с дочкой попрощалась. Врач сделал перевязку и сказал, что в Челябинске могут только ампутировать ногу. Мама просила, чтобы меня положили в стационар, чтобы была под наблюдением. Но нам там отказали, ездили каждый раз с баулами из поселка Красногорский в Челябинск с больной ногой.

«Принимали, только экстренные случаи, а моя ситуация похоже была не экстренная»

Помог заведующий травматологией Леонид Полляк: позвонил в центр Изизарова, нашел врача и договорился с ним. В мае Надежду принял в центре приходящий врач Павел Балаев, который работает еще и в онкологии. Врач обрадовал челябинок — ногу можно было вылечить, нужно было только проставить уколы.

— Он проверил заново мою январскую биопсию, ничего не нашел, сделал УЗИ брюшной полости, рентген легких, все было в порядке. И назначил уколы. Это должно было быть 50% нашего лечения, после них в некоторых случаях опухоль вообще рассасывается, в некоторых уменьшается и просто перестает расти и распространяться. Когда узнали цену, были в шоке, потому что одна доза лекарства стоила около 30 тысяч рублей, — признается Надежда.

Мама женщины позвонила в челябинский онкоцентр, там сказали, что уколы есть, но ее дочери они не положены — опухоль не злокачественная. Деньги на лекарство все-таки удалось собрать: первую дозу купил брат, с остальными помогли родственники и люди в интернете. Надежда признается, что после второго укола «стала чувствовать себя человеком»: боли прошли, кровоточения нет. Помогло и то, что Балаев назначил обезболивающие, кровоостанавливающие и антибиотики. Через месяц Надежда приехала на повторный прием:

— Из-за пандемии иногородних не принимали, только экстренные случаи, а моя ситуация похоже была не экстренная. Два врача осмотрели меня в машине, одна из них сказала, что это онкология, надо скорее лечить. Мой врач сказал продолжать ставить уколы, только теперь раз в 28 дней. У меня паника — где брать деньги.

Губернатор «был в шоке, взял нас на контроль»

В тот момент Надежда опустила руки. Но знакомые посоветовали обратиться к уполномоченному по правам человека в Челябинске. На встречу пригласили представителей министерства здравоохранения, страховой компании и онкоцентра. В результате в онкоцентре пообещали проставить оставшиеся уколы бесплатно. На следующий день Надежда легла в больницу, уколы ставили только в химиотерапевтическом отделении под наблюдением врача. В июле получила первый бесплатный укол, опухоль начала уменьшаться.

Почти всю сумму, которую потратили на предыдущие четыре укола, помогли возместить в региональном министерстве социальных отношений. Из-за этого Надежду пригласили на видеоконференцию с главой региона Алексеем Текслером.

— У меня в то время должен был быть укол, не смогла поехать. Вместо меня участие приняла мама, она рассказала ему о нашей ситуации и спросила, как нам быть. Он был в шоке, взял нас на контроль. Через неделю позвонил врач с Обнинска и сказал, что возьмет к себе на лечение. Попросил анализы сдать и прислать фотографии, удивился состоянию опухоли, — рассказала Надежда.

«Ты к нам приехала с аула, где про медицину никто не слышал»

В конце сентября Надежда вместе с мамой поехала в Обнинск, Калужскую область. Операцию провели уже второго октября: убрали кость, поставили протез и заменили кожу. Врач сказал, что на момент операции опухоль была злокачественная.

— Говорит: «Ты к нам приехала с аула, где про медицину никто не слышал». Но по КТ было видно, что уколы пошли на пользу: опухоль уменьшилась, разрушение дальше не пошло. Я, конечно, в первый раз, когда увидела ногу после операции, чуть в обморок не упала. Врачи говорили, что встану на ноги, — передает слова медиков Надежда.

После возвращения в Челябинск Надежда продолжала поддерживать связь с врачом из Обнинска: звонила, писала и отправляла фотографии ноги. Перевязки должен был делать хирург или онколог, но по месту прописки ни одного из врачей в больнице нет. В областном минздраве дали контакты онколога, но она сказала, что часто перевязки делать не сможет, в таком случае нужно ложиться в стационар. Но Надежда отказалась — снова расставаться с детьми не хотелось. Тогда ее прикрепили к поликлинике по месту жительства — квартире мамы.

— Местный хирург мне тут же снял швы через один, меня врач слушать не стал, коллеге из Обнинска звонить отказался. Сказал, что все будет хорошо, поставит меня на ноги. Я вроде успокоилась, — признается Надежда. Перевязки были три раза в неделю: понедельник, среда, пятница.

Бороться с болезнью Надежде помогала ее семья. Фото: Дарья Маркова

«Мам, я еще хочу походить на двух ногах»

В ноябре ПЭТ-КТ показало, что у женщины поражены 30% легких, ее посадили на карантин в ожидании результатов теста на ковид. Дома перевязки делала мама, все тщательно промывала. Врач из Обнинска говорил, что все улучшается, хвалил. Когда пришел отрицательный тест, женщина снова начала ходить к хирургу:

— Спустя три-четыре перевязки поняла, что что-то не то: пошли зеленые гнойные выделения и запах появился. Снова паника, отправила врачу фотографию в Обнинск. Сказал, что надо весь участок зачистить, чтобы ничего не попало. Объясняю все это челябинскому врачу, а он говорит, что если мы сейчас все зачистим, будет больше места для инфекции. Все зачистил только 6 января. А 8 января позвонил мой врач с Обнинска, увидел фотографию ноги и сказал: «Надя, ну все. Уже попала инфекция, мы ее никак не вычистим».

Однако в местной поликлинике ампутацию делать отказались, говорили, что все в порядке. Врач пообещал позвонить в Обнинск, но на следующий день ушел на больничный, никому не передав пациента. Добро на ампутацию дал заведующий травматологией ЧОКБ.

— Мама меня ругала, мол, давай быстрее все делать. А я говорю: «Мам, я еще хочу походить на двух ногах», — говорит Надежда.

Надя плакала, но смирилась. 2 февраля 2021 года ногу ампутировали. Хорошо, что удалось сохранить колено.

«Хочу привлечь к ответственности врачей, которые занимались моим лечением»

Недавно Надежда подала заявление в Следственный комитет. Сейчас возбуждено уголовное дело по статье «Халатность, повлекшая по неосторожности причинение тяжкого вреда здоровью».

– Сейчас проводится комплексная медицинская экспертиза на предмет соответствия оказанных медицинских услуг действующим стандартам. Расследование проводится по факту, — прокомментировал старший помощник руководителя следственного управления СК России по Челябинской области Владимир Шишков.

Также юристы требуют выплатить Надежде компенсацию в размере пяти миллионов рублей.

— Я не хочу с них денег поиметь, как некоторые думают. Конечно, было бы неплохо в моей ситуации улучшить свои жилищные условия и материальное состояние. В первую очередь, я хочу привлечь к ответственности врачей, которые занимались моим лечением. Я не знаю, кто конкретно виноват: онкологи говорят на травматологов, травматологи — на онкологов. Не знаю, кто прав, кто виноват, грешу в основном только на онкологию. Хочу, чтобы такие врачи там не работали, потому что туда и так приходишь на последнем издыхании. Я гнила заживо, но все было в порядке вещей, — говорит с болью Надежда.

Судебное заседание по гражданскому делу назначили на 9 июля. К делу юрист Николай Попов приложил копии всех справок и выписок из больниц, где лечили Надежду. Женщина признается, что не хотела, чтобы привлекли к ответственности всех, ведь основные претензии только к онкологии.

По уголовному делу предстоит проведение экспертизы и Надежда боится, что оплачивать ее придется ей. А финансовое состояние у женщины бедственное: пенсия по инвалидности и по 600 рублей на детей как матери-одиночке.

«Все планы сошли на нет»

— После декрета хотела пойти получать повышение как парикмахер. В итоге все планы сошли на нет. Все это длится полтора года, у меня сыну два. Я не могу им заниматься целиком и полностью. Старшая дочь помогает, всегда с ним. Зимой я никуда не ходила, только на такси до больницы и обратно. А так выйдешь, на лавочке немного посидишь. С двумя ногами на костылях я могла поехать хотя бы до магазина, сейчас боюсь даже идти в магазин одна, это очень сложно и проблематично, — признается Надежда.

Во время разговора Надежда сидит на диване. Правая нога, часть которой ампутировали, спрятана в бриджи. Рядом стоят костыли, но и с ними по дому многое не сделать: чай заварить трудно, что уж говорить о более трудных вещах. В конце апреля Надежда написала заявление на протез. На днях попросили прислать через МФЦ еще пакет документов.

— Как нам показали, дадут обычную металлическую палку со стопой. Я сейчас выхожу на улицу, подгибаю штаны, там ребятишки на меня смотрят и пальцем тыкают, взрослые кидают взгляды. Юбки и шорты я уже не могу надеть, не хочу людей пугать. Первый протез как учебный дается на год, то есть если через год научусь ходить без костылей и тросточки, дадут другой — более усовершенствованный. Надеюсь получить его до зимы, чтобы хоть немного по асфальту походить, — строит планы Надежда.

Даже сейчас женщина не может спать без обезболивающих. Весь этот стресс потянул за собой еще одну проблему со здоровьем — перед ампутацией Надежда узнала, что у нее сахарный диабет.

«Есть закон о врачебной тайне»

Недавно прошло первое судебное заседание по гражданскому делу. Стороны и судья рассматривали имеющиеся документы. Мы обратились за комментарием к специалисту по связям с общественностью Челябинского областного центра онкологии и ядерной медицины:

— Есть закон 323 о врачебной тайне, согласно которому даже факт обращения человека считается врачебной тайной. Поэтому, к сожалению, никаких комментариев как лечебное заведение давать не можем, потому что мы законопослушные граждане, — сослалась на федеральный закон пресс-секретарь Лия Захарова.

К ЧИТАТЕЛЯМ

Присылайте сообщения в соцсетях ВКонтакте, Facebook, Одноклассники.

Viber/WhatsApp: +7-904-934-65-77

Также у нас есть канал на Яндекс.Дзен и Телеграм